Наложница визиря - Страница 28

Люсинда нахмурилась:

— Но он такой глупый… так хочет услужить.

— Он пытается таким казаться. Но ты должна спросить себя: кому он хочет услужить, кого порадовать? Уверяю тебя, что не меня и в еще меньшей степени тебя.

Люсинда снова неуверенно моргнула.

— Но называть его безобразным чудовищем…

— Такие, как он, больше не люди. Ты слышала, что мы, индусы, держим их отдельно… Их души сломаны вместе с телами. Они прекращают поступать как мужчины.

Люсинда покачала головой:

— Ты говоришь слишком резко.

— Не так давно мои мысли были добрыми и нежными. Больше я не могу позволить себе такую роскошь, — Майя склонилась вперед, оглядываясь вокруг. — Ты знаешь о Братстве?

— Я о нем слышала, — ответила Люсинда. На ее лице отражалось сомнение.

— То, что ты слышала, — правда, и это еще не все. Будь осторожна.

В это мгновение затрепетали занавески, и послышалось тяжелое дыхание. Это означало возвращение Слиппера.

— Секретничаете? — спросил евнух, отдышавшись.

Однако прежде чем кто-нибудь из девушек успел ответить, между занавесок появилось лицо Джеральдо.

— Как вы тут, дамы? — спросил он и посмотрел на Майю долгим оценивающим взглядом.

— Джеральдо, давай быстрее, — послышался голос Да Гамы на португальском.

После многих часов разговоров только на хинди, эти слова на родном языке показались Люсинде музыкой.

— Если можно, капитан, я проедусь немного в паланкине с кузиной, — легким тоном ответил Джеральдо и подмигнул Люсинде.

— Хорошо, — сказал Да Гама. — Поезжай, пока не доберемся до дхармсалы. Я поведу твоего коня.

Они слышали, как Да Гама тихо ругается, отъезжая. Потом убрали серебряную лестницу.

* * *

— Это кажется приятным местом для путешествия, — заявил Джеральдо на безупречном хинди.

— Каким образом вы двое так хорошо научились разговаривать на нашем языке? — спросил Слиппер, пока они ждали отправления в путь.

— Я думаю, что моя кузина говорит гораздо лучше меня, — сказал Джеральдо. Люсинда притворилась, будто прячет лицо в ладонях, и все рассмеялись. — Вторая жена моего отца, моя мачеха, была индийской христианкой. Эта красивая женщина не знала ни слова на португальском, а мой отец не говорил на хинди. Тогда я был молодым и гораздо более милым. Я выучил хинди на ее красивых коленях. Конечно, весь остаток жизни отца мне приходилось переводить для них обоих: споры, разговоры о любви и все остальное.

— Твоя мачеха до сих пор жива? — вежливо спросил Слиппер. Но Джеральдо просто пожал плечами, словно вопрос не имел значения. — А ты где училась? — спросил евнух у Люсинды, быстро меня тему.

Караван начал движение, паланкин качнуло, и все, за исключением Джеральдо, схватились за что-нибудь. Вскоре качание вошло в обычный ритм. Джеральдо провел много времени в море и теперь с легкостью сидел прямо, с улыбкой глядя на остальных.

— Моя мама умерла молодой, — сказала Люсинда. — Мой отец всегда нанимал индийских гувернанток. Должна признаться, что я завоевывала их любовь, учась их языку. Но, как видите, это знание очень пригодилось.

— Мы все сироты, — мягким тоном заметил Слиппер.

— Все знают, куда мы направляемся? — дружелюбно спросил Джеральдо.

— Биджапур! — ответил Слиппер, как нетерпеливый ученик.

Джеральдо рассмеялся, и Люсинда заметила, как он украдкой бросил еще один взгляд на Майю. — Я имел в виду сегодняшний день… Мы едем на восток, над прибрежной равниной. Мы находимся в нескольких милях от высокой горной цепи под названием Западные Гаты. Вероятно, вчера вы видели горы вдали.

— А горы выглядят как ступени, господин? — спросил Слиппер, потому что «гат» также означает лестницу.

— Эх, сеньор, если бы горы имели форму ступеней, то наше путешествие оказалось бы гораздо легче. Биджапур расположен в центре широкого плато. Там гораздо жарче, чем в этой части Индостана. Чтобы добраться до города, мы должны взобраться на эти Гаты. Но это не ступени. Дороги крутые и опасные. Вы видите, что сегодня мы двигаемся гораздо медленнее, чем вчера.

На самом деле никто из них этого не заметил… Дорога казалась такой же, как и всегда, хотя возвышенности в последнее время стали круче.

— Впереди лежит особенно трудная дорога, по узкому перевалу. Но Деога говорит, что сегодня ночью мы остановимся в дхармсале, а по перевалу пойдем завтра.

Слиппер поджал губы.

— В дхармсале, — повторил он разочарованно.

— А почему ты называешь его Деога? — прошептала Люсинда на португальском.

— Его так зовут индусы. Я не знаю почему. Я узнал это из разговоров с ними, — зубы Джеральдо мелькнули под ухоженными и аккуратно подстриженными усами. — Это мой первый разговор на португальском за весь день.

— Да, — вздохнула Люсинда, чувствуя, как напряжение уходит из ее плеч. — Я тоже устаю от постоянных разговоров на хинди. Для меня удовольствие — поговорить с тобой.

— А для меня — с тобой, Люси, — ответил Джеральдо. Он смотрел ей прямо в глаза, и она отвернулась, подумав, не покраснели ли ее щеки.

— О чем вы разговариваете? — спросил Слиппер на хинди.

* * *

Во второй половине дня, ближе к вечеру, караван добрался до дхармсалы. В отличие от гостиниц, дхармсалы принадлежали правительству и были бесплатными. Дхармсалы Биджапура славились своей суровостью, тем не менее купцы, путешествующие с товаром, предпочитали их гостиницам из-за безопасности. Ворота на ночь запирались и отпирались только утром, после того как гости проверили свои пожитки. Если у кого-то находили чужие вещи, его арестовывали, а иногда и убивали прямо на месте.